Юрий Хомяков: коды нужно довести до людей
Года два-три назад в нашей области было чёткое разделение - была физика, была теплофизика и были коды по безопасности, как правило, под ними понимались аварийные коды. В них от нейтроники брались только входные данные. Сегодня многое изменилось. Объясняется это стартом федеральной программы, в соответствии с которой для быстрых реакторов будут создаваться коды нового поколения, интегральные коды. Очевидно, что необходимо интегрировать физику, теплофизику и прочность в единую взаимосвязанную систему. С этой точки зрения, старт программы уже даёт положительные результаты. Очевидно также, что одно из главных направлений в нейтронике - коды нестационарные, динамические, уходящие от стандартных реактивностных подходов и приближений, предназначенные для объединения с кодами теплофизическими и аварийными. Надеюсь, что на обнинских семинарах мы будем слышать всё больше и больше об этой деятельности.
Юрий Хомяков: со сталью отношения сложные
Прежде всего, не дай Бог в прямом виде промоделировать то, что мы моделируем в расчётах! Модель один к одному процессов тяжёлых аварий (некоторые из которых просто постулированные) невозможна. Поэтому, естественно эта задача разбивается на раздельные подзадачи. Например, НПЭР и физические аспекты мы можем изучить на критических стендах БФС, проверить правильность и точность его расчётов. Вопросы кипения натрия, двухфазных натриевых потоков делаются на теплофизических стендах нашего института. Отдельно должны быть эксперименты по топливу, по его поведению в аварийных режимах. Они должны делаться на импульсных стендах типа нашего БАРС, либо там, где есть возможность моделировать поведение топлива при импульсных режимах с быстрыми нагревами топлива. Отдельно должны быть эксперименты, в которых исследуется выход газов и продуктов деления из элементов в теплоноситель и другие технологические среды.
Юрий Хомяков: каждый год в последнюю неделю октября все расчётчики едут в Обнинск
Что касается институтов и критсборок, то там всё проще. Наши расчётчики, я бы сказал, на автомате работают бок о бок с экспериментаторами. Более того, они сами приходят на критсборку, видят и записывают результаты. На энергетических реакторах сложнее, потому что такой реактор как БН-600 должен всё-таки работать и выдавать энергию, а не делать какие-то научные эксперименты. С другой стороны, это единственный в мире действующий энергетический реактор на быстрых нейтронах. И ценность экспериментов, выполняемых на нем весьма велика. Мы работаем с БН-600. Я как раз и занимаюсь этой деятельностью по превращению экспериментов на БН-600 в бенчмарки, совместно, кстати, с Евгением Фёдоровичем, специалистами БАЭС, ОКБМ, Курчатовского института. Более того, в период с 2003 по 2009 годы мы обработали практически все нейтронно-физические эксперименты последнего времени и был достигнут серьёзный прогресс. Упомянутая вами проблема, к сожалению, не единственная.
Тем не менее, в методологии ИНПРО, о которой мы сейчас говорим, есть такой критерий - стране, которая впервые вводит АЭС, необходимо иметь референтный блок, проработавший несколько лет в другой стране.
Юрий Недашковский
Мы считаем, что это ошибочный путь - использовать MOX-топливо в тепловых реакторах. Вот когда мы перейдём к строительству быстрых реакторов, тогда, конечно, мы вернёмся к этому вопросу.