Виктор Мурогов: на пути к методологии

AtomInfo.Ru, ОПУБЛИКОВАНО 25.04.2016

20 лет назад, в 1996 году, на работу в МАГАТЭ пришёл профессор Виктор МУРОГОВ. Сегодня, по просьбе корреспондентов электронного издания AtomInfo.Ru, Виктор Михайлович вспоминает, что ему запомнилось о работе в агентстве - от деталей мелких, почти бытовых, до поступков, кардинально изменивших направленность работы МАГАТЭ.

Первая часть интервью доступна по ссылке http://atominfo.ru/newsn/u0021.htm.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕ ФОТО

Виктор Мурогов (фото из личного архива).
Щёлкните левой клавишей мыши для просмотра.

Инициатива В.В.Путина

Виктор Михайлович, в 1998 году в МАГАТЭ прошёл круглый стол, ставший прообразом "Научного форума" генконференции МАГАТЭ. Одновременно Агентство готовилось к старту проекта ИНПРО.

Да, действительно, почва для возвращения Агентства к обсуждению насущных проблем инновационных технологий была подготовлена.

Важнейшим зерном, упавшим на вспаханную почву, стала инициатива президента России В.В.Путина, выдвинутая на саммите тысячелетия ООН в сентябре 2000 года. В российской инициативе говорилось об энергетическом обеспечении стабильного развития человечества.

Сделаю небольшое отступление. Термин "устойчивое развитие" как перевод ООН-овского термина sustainable development широко используется в российских документах. Но я бы предпочёл иной вариант перевода, а именно, "стабильное развитие", как более точно отвечающий сути исходного термина.

Итак, наш президент предложил обеспечить стабильное энергетическое развитие на базе ядерной энергетики с гарантированным решением вопросов безопасности и нераспространения.

В стенограмме выступления президента говорится: "Надо надёжно перекрыть пути расползания ядерного оружия. Этого можно добиться, в том числе исключив использование в мирной ядерной энергетике обогащённого урана и чистого плутония".

Да, нужно пояснить этот момент, потому что до сих пор бывают вопросы. Это стенограмма выступления. А собственно текст инициативы был распространён позже, и в нём говорится уже об энергетике, в которой отсутствуют выделенный плутоний и высокообогащённый уран.

На саммите тысячелетия Владимир Путин сделал ещё один важный политический ход - предложил, чтобы в проекте, создаваемом в соответствии с российской инициативой, приняло участие МАГАТЭ.

Почему это было важно? Потому что по линии форума "Generation IV" - то есть, западных стран - было предложение отдать лидерство парижскому агентству по ядерной энергии (NEA).

Это стало первой серьёзной конфронтацией вокруг будущего ИНПРО - кто главнее и кто за что отвечает? МАГАТЭ является глобальной организацией, а NEA - региональной. Тем не менее, споры продолжались до 2003 года, когда была достигнута договорённость о совместной работе.

Стабильное развитие

Важный итог российской инициативы - она формализовала то, что мы готовили в МАГАТЭ, начиная с 1996 года. Теперь от нас требовалось срочно составить и принять резолюцию генконференции Агентства. Без резолюции всё сказанное осталось бы только словами.

Но для того, чтобы подготовить и, главное, затем принять резолюцию на генконференции, было необходимо чётко определить, что это за проект, его задачи, содержание, план работ, и убедить в этом большинство. Задача оказалась сложнее, чем можно было бы подумать.

С одной стороны, многие страны соглашались с тем, что инновационное развитие для атомной энергетики необходимо (говорили даже о ренессансе на базе инноваций). Но понимали под этим термином каждый своё.

Северной Африке был нужен маленький реактор для опреснения. Американцы настаивали на высокотемпературных установках, Индия и Россия поддерживали быстрые реакторы, причём у Индии было ещё предложение по ториевому циклу. Канаду и Индию, Пакистан и Бразилию, Аргентину интересовали легководные реакторы и т.п.

Всё перечисленное относится к инновациям, но что из этого выбрать за основу для упоминания в резолюции?

На первом этапе участвовать в новом проекте согласилось 18 стран. Я побывал практически в каждой из них, выступая на конференциях, где объяснял нашу точку зрения на инновационную технологию и на sustainable development, стабильное развитие.

Нужно отметить, что в системе ООН программным документом обеспечения стабильного развития является "Повестка дня на XXI век" (Agenda 21). Этот документ был принят на конференции ООН в 1992 году в Рио-де-Жанейро.

На практике выяснилось, что наше стремление в МАГАТЭ к системному подходу к вопросам энергетики во многом совпадает с принципами, изложенными в "Agenda 21".

Самое удивительное, что до приезда в Агентство я не был знаком с этим основополагающим документом ООН - в России с данным документом работали в системе МИД, Академии наук, а не Минатома.

Если углубиться ещё дальше в историю, то термин "стабильное развитие" был обоснован комиссией Брундтланд в 1983-1987 годах. Комиссия была создана при ООН, норвежский политик госпожа Гру Харлем Брундтланд являлась её председателем (а до этого она была премьер-министром Норвегии).

Задачей комиссии Брундтланд было дать заключение - каким образом должно развиваться человечество с учётом необходимости заботиться об экологии? Именно на основе выводов комиссии впоследствии появился Киотский протокол.

Перед роспуском в 1987 году комиссия выпустила финальный отчёт, в котором, в частности, говорилось: "Стабильное развитие определяется как развитие, которое удовлетворяет потребностям настоящего времени, не ставя под угрозу способность будущих поколений обеспечить свои собственные потребности".

Иными словами, энергетика должна развиваться, исходя из интересов сегодняшнего дня, но и проблему отходов тоже нужно решать сегодня, не откладывая её на потом. И сразу же атомная энергетика с её принятым разомкнутым топливным циклом вступила с докладом в противоречие.

Профессор Ханс-Холгер Рогнер (Hans-Holger Rogner), о котором я упоминал в первой части интервью и которого я пригласил на работу в МАГАТЭ, был членом комиссии Брундтланд. Он, пожалуй, стал первым в Агентстве, кто начал интерпретировать результаты работы комиссии для атомной энергетики.

Вот со всем этим багажом мы и подошли вплотную к проекту ИНПРО. Появилось понимание, что нужно сначала определиться с методиками оценки инновационных атомных технологий.

Потребность в методике

Следующий вопрос - как именно определять и ранжировать инновационные разработки и технологии? Отвечать на него можно по-разному.

Например, в "Generation IV" перспективность инновационной технологии определялась фактически голосованием по "баллам", как, например, в фигурном катании. Но по-научному это называлось "экспертной оценкой".

У них получалось приблизительно так: "ВТГРы - семь баллов, водяные реакторы - три балла, на большее не тянут...". Больше всех баллов набрали быстрые реакторы как самые непонятные и самые перспективные.

Нас такой подход не устраивал, хотелось большей объективности анализа. Но мы столкнулись с отсутствием подходящего математического механизма.

И нам снова помог Х.Рогнер. Дело в том, что одновременно с работой в МАГАТЭ он занимался разработкой критериев сравнения различных энергетических систем в международном институте прикладного системного анализа (IIASA) в Лаксенбурге (Австрия).

Институт IIASA учреждён в 1972 году Советским Союзом и США. Одно из первых научных учреждений, в которых совместно работали учёные из двух систем. - Прим. AtomInfo.Ru.

Мы пришли к выводу, что нам также необходимо введение критериев и индикаторов для атомной энергетики, а именно, для экономики, экологии, безопасности, нераспространения. В этот список мы добавили инфраструктуру, то есть, готовность страны к развитию атомной энергетики и использованию ядерной технологии.

Как впоследствии оказалось, у каждого из критериев появилось от 20 до 40 и более индикаторов. В общей сложности, мы оперировали несколькими сотнями индикаторов, и ни одна технология не смогла продемонстрировать явное лидерство.

Быстрые реакторы - идеальны по практически неограниченной сырьевой базе и по безопасности (при использовании жидких металлов), но аутсайдеры по нераспространению и проигрывали в экономике. Высокотемпературный реактор прекрасен почти по всем показателям, но у него открытый топливный цикл.

Так как же тогда сравнивать реакторы? Этим занялась новая секция разработки методов многофункционального математического анализа под руководством Х.Рогнера и с помощью программ, разработанных в IIASA.

Кстати, до сих пор эта задача до конца так и не решена. Одна из блокирующих проблем - каждому из критериев нужно дать соответствующий вес, "ценность", по аналогии с "ценностью" нейтронов. Допустим, какой-то проект проигрывает по нераспространению, но выигрывает по экономике. Что важнее? Особенно учитывая различие в уровне "ядерного статуса" стран.

Простите, но это зависит от конкретной страны, где этот проект собираются реализовывать.

Правильно, веса (ценности) критериев могут быть разными для разных стран, но расчётная модель-то должна быть.

Переговоры с Минатомом

Как отнеслись к подобной трактовке задач нового проекта (ИНПРО) в странах?

Были напряжённые дискуссии. Сразу скажу, трудно было с Минатомом и его главой, министром Е.О.Адамовым, а также с США (DoE).

Практически каждая из великих держав хотела определять концепцию ИНПРО, забывая, что весь смысл нового проекта в том, что он должен быть международным, то есть, принятым и поддержанным большинством заинтересованных стран.

Минатом сначала придерживался следующей позиции: "Россия - работодатель, даёт деньги, за которые нужно заниматься тем, что решат в Москве, а именно, так называемыми быстрыми реакторами с " естественной" безопасностью. На практике - "свинцовыми БР".

На рабочем совещании в Вене с Е.О.Адамовым я изложил точки зрения остальных стран. В поддержку российского предложения безоговорочно выступила только Белоруссия.

Американцы сочли себя оскорблёнными: "Мы не слаборазвитые, и чужой готовый проект нам не нужен. Давайте выложим на стол карты и начнём сравнивать различные технологии".

Индия жёстко дала понять - только быстрые натриевые реакторы, никаких разговоров о свинце. Латиноамериканцы пригрозили выйти из ИНПРО, если он будет посвящён свинцу.

Я пояснил Адамову: "Что такое международный проект в МАГАТЭ? В Агентстве полторы сотни стран. Из них семь стран вообще не хотят, чтобы МАГАТЭ говорило о будущем атомной энергетики, их интересует только, когда мы закроемся. Развитым странам достаточно легководников. И есть ещё страны Азии, которые с трудом понимают, что такое АЭС, но очень хотят их иметь".

"Первое, что нужно обсудить в рамках ИНПРО - что может дать атомная энергетика для стабильного развития? Второе - какая атомная энергетика удовлетворяет стабильному развитию? Третье - какие требования должны предъявляться к странам, которые хотят развивать атомную энергетику?".

И самое главное, добавил я, нужно иметь в руках механизм корректного сравнения. Мы будем сравниваться с американцами и французами, но каким образом? Кто кого перекричит или перескачет? Не факт, что мы при таком методе сравнения выйдем победителями.

Я напомнил Адамову, что в рамках ИНПРО появится постоянная возможность рассказывать всему миру о российских достижениях в атомной отрасли. Что в те годы писали в прессе? Цитирую пример: "Козлодуйские реакторы - ржавые реакторы чернобыльского типа в Болгарии и должны быть закрыты". Ни слова правды, зато на первых полосах газет.

Разговор с Адамовым вышел очень непростым, но принёс результат, Минатом в конце концов согласился с нашим подходом.

Первый обзор

Дело продвигалось вперёд. В сентябре 2000 года мы добились с помощью таких активных стран как Индия, Марокко, Аргентина и дрyгих принятия резолюции генконференции МАГАТЭ о том, что агентство должно заняться реализацией инициативы по ИНПРО (официальное название оно получило именно такое, а не инициатива России или президента Владимира Путина).

В том же году мы выпустили обзор "Nuclear Technology Review" (NPR). Отвечал за него американец Морис Розен (Moris Rosen). Он большой любитель собирать информацию, поэтому у него получился огромный талмуд, из которого мой новый помощник Янко Янев сделал потом тонкую брошюру.

Выпуск NPR состоялся в июне. По правилам Агентства, в сентябре на совете управляющих каждая страна должна была дать отзыв о документе. Мохаммед Эльбарадей отвёл в повестке дня на обсуждение десять минут. В действительности оно затянулось на два дня.

Во время обсуждения были настоящие казусы. Посол Италии прямо обратился ко мне: "Виктор, что ты натворил?"

"Вы выпустили научно-технический труд МАГАТЭ. Я как работник МИД обязан распространить его в стране и дать о нём отзыв. Я передал документ в ядерный центр в Болонье, они ответили - прекрасно, это наше будущее. Но позиция государства Италии антиядерная! Как я теперь должен поступать?".

Австрия выразила категорический протест против выпуска NPR под эгидой МАГАТЭ. Им едко ответил Джон Рич (J. Ritch III): "Может быть, вам и Агентство мешает? И те два миллиарда, что вы с этого имеете? Может быть, нам пора перебраться в Нью-Йорк?". Возражение Австрии было отозвано под дружный хохот зала.

Выступали африканские страны: "Мы к атомной энергетике отношения пока не имеем, но у нас есть сельское хозяйство и медицина, это же не отражено". Их мнение было учтено при выпуске отчёта в следующем году, который стал более широким, охватывал больше направлений применения ядерной энергии, а его обсуждение на Совете управляющих (перед следующей генконференцией) затянулось ещё дольше.

Принцип работы МАГАТЭ таков - если вопрос обсуждается, нужна резолюция. И пошли резолюции - по малым реакторам, по опреснению воды, по сохранению знаний... А что такое резолюция? Это финансирование. В результате ИНПРО со временем был включён в регулярный бюджет Агентства.

Вклады стран

То есть, сложилась следующая ситуация - ИНПРО финансировался за счёт добровольного взноса России, а затем и за счёт регулярного бюджета МАГАТЭ. Кроме того, страны назначали в проект своих экспертов, так как проект превратился в одно из приоритетных направлений работ Агенства.

Россия также давала проекту экспертов. Среди первых экспертов - известный вам В.С.Каграманян, он работал совместно с департаментом гарантий, и из этих работ в дальнейшем родилась известная сейчас многим концепция многонационального топливного цикла.

Обязательно нужно упомянуть Н.С.Работнова, выполнившего важную часть работы по написанию методологии ИНПРО, в том числе, по осмысливанию и по переработке огромного объёма аналитического материала, который стал поступать из России.

В России было подготовлено и принято постановление правительства, которым поручалось Академии наук, Минатому и Госатомнадзору определить своё участие в ИНПРО и представить соответствующую программу. Минатом, кстати, перепоручил своё участие Курчатовскому институту, который уже привлёк другие институты отрасли.

Из зарубежных экспертов выделю немца Юргена Купица (Juergen Kupitz). Созвучие фамилии со словом "купец" неслучайно, у него русские корни. Интересно, что германские эксперты в проект были направлены от самого "зелёного" ведомства Германии, министерства природных ресурсов, оно сразу выделило нам двух специалистов.

Первые итоги нашей деятельности мы подвели летом 2003 года - за полгода до моего ухода из Агентства - на представительной международной конференции. Её результатом стало одобрение методологии ИНПРО как основы дальнейших работ по проекту. Сама методология была переведена на все официальные языки ООН, включая русский.

Что ещё хотелось бы сказать? В отличие от "Generation IV", проект ИНПРО открыт для развивающихся стран, и это на первых порах сильно раздражало Вашингтон.

Были конкретные обращения от таких стран. Например, Турция, Чили и Вьетнам просили в рамках проекта дать ответ - обосновать, зачем им нужна атомная энергетика, каким требованиям они должны удовлетворять и что именно им для этого следует развивать.

А вот с Западом сначала всё складывалось тяжело. Естественно, хуже всего реагировали американцы. Они не стали открыто возражать против ИНПРО и, высказав ряд сомнений, благодаря содействию посла Джона Рича согласились прислать экспертов в качестве наблюдателей (последнему очень обрадовался Эльбарадей, так как США всё-таки не сказали "нет" проекту).

Учитывая влияние Соединённых Штатов в Агентстве, требовалось как-то разрядить ситуацию.

Спор с доктором Эрнестом Монизом

По предложению Джона Рича, мы с Янко Яневым поехали в Вашингтон, где были встречи в DoE, NRC и Госдепе. В том числе, мы встречались с Эрнестом Монизом, который тогда ещё не был министром, но уже занимал высокий пост - он был under secretary в министерстве энергетики, что соответствует нашему заместителю министра.

Мониз начал с того, что попытался прочистить нам мозги, чтобы мы знали своё место: "Вы нарушили основное правило. Ни одна новая технология, ни одно новое направление в МАГАТЭ не развиваются без поддержки Соединённых Штатов".

Мониз пообещал строго наказать американского представителя в Агентстве за то, что он вообще допустил появление ИНПРО.

"Второе, что вы должны запомнить. Инновационные технологии - не для развивающихся стран. Поэтому в таком виде ИНПРО или будет закрыт, или членство в нём будет ограничено, как в "Generation IV".

Мониз предложил нам сосредоточиться на инфраструктуре, на требованиях к развивающимся странам, а инновационные разработки должны были перейти к NEA-OECD.

Мы отвергли это предложение. Невозможно, чтобы региональная организация предлагала проекты (NEA была выбрана в качестве координатора проекта GIF-4), а глобальная организация (МАГАТЭ) всего лишь подготавливала условия для вхождения в эти проекты.

Мониз выразил сомнение в жизнеспособности ИНПРО как международного проекта, занимающегося инновационными ядерными технологиями.

Мы спокойно напомнили ему: "Резолюцию по ИНПРО поддержали десятки стран во главе с Индией и Китаем. В МАГАТЭ это общее мнение развивающихся стран".

Наше предложение американцам было таково - забываем об отношениях с позиции старшего брата и развиваемся дополнениями друг к другу.

МАГАТЭ будет отвечать за идеологическую часть (зачем и какая нужна атомная энергетика и какие к ней должны предъявляться требования?), а вы в рамках форума "Generation IV" можете заниматься проектами, отвечающими этим требованиям.

Россия и Франция при таком раскладе смогут выступать в качестве посредников между двумя проектами, так как обе страны являются разработчиками инновационных реакторов и активно участвуют в ИНПРО.

В конечном итоге, так и получилось.

Итак, в трудных и порой конфронтационных условиях мы отстояли свою точку зрения, свой взгляд на то, каким должен был быть проект ИНПРО.

Методология ИНПРО на сегодняшний день стала наилучшим инструментом стратегического анализа инновационного развития атомной энергетики и вышла за пределы МАГАТЭ. Но это может стать темой отдельного разговора.

Спасибо, Виктор Михайлович, за Ваш интересный рассказ для электронного издания AtomInfo.Ru!

Ключевые слова: История, МАГАТЭ, Интервью, Виктор Мурогов, Статьи

---

Другие новости:

Блок №6 Нововоронежской АЭС выйдет на МКУ в мае 2016 года

На это нацелены все в центральном аппарате "Росэнергоатома" и непосредственно на местах.

"Westinghouse" и Китай ведут арбитражное разбирательство - Петкова

Претензии на сумму 80 млн долларов.

Белоярская АЭС: БН-800 вышел на этап освоения мощности до 100%

Программы испытаний на уровне мощности 85% успешно завершены.

---

---

---

---

Поиск по сайту: