С корреспондентами электронного издания AtomInfo.Ru беседует заведующий отделом лучевой терапии МРНЦ РАМН (ИМР), профессор, д.м.н., член-корреспондент РАМН Юрий Станиславович МАРДЫНСКИЙ.

От Запада мы отстали на 30 лет

Наш институт МРНЦ РАМН был организован давно, по решению советского правительства. Я работаю в нём почти с самого начала, был в ординатуре, потом в аспирантуре… Конечно, специалистов для него подготавливали на базе других институтов. В частности, меня готовили в московском рентгено-радиологическом институте, как он тогда назывался. Теперь он стал Российским научным центром рентгенорадиологии.

До приезда в Обнинск, у каждого из нас были свои учителя. Все мы прошли разные научные школы, кто был у академика А.С.Павлова, кто у профессора И.А.Переслегина, кто у академика А.А.Вишневского, кто где-то ещё… А здесь мы оказались у Георгия Артемьевича Зедгенидзе. Он был очень талантливый руководитель, и он привлёк наше внимание к наиболее актуальным проблемам радиационной медицины.

Георгий Артемьевич Зедгенидзе - советский рентгенолог и радиолог, академик АМН СССР (1960). В 1941-1958 годах - начальник кафедр Военно-морской медицинской академии и Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова и одновременно (1941-45) флагманский рентгенолог ВМС. В 1958 году стал организатором и директором НИИ медицинской радиологии АМН СССР (Обнинск). Создал школу рентгенологов и радиологов. Награждён орденами и медалями за заслуги перед Отечеством.

С тех пор я занимаюсь проблемами лучевой терапии. Наибольший интерес для меня представляет проблема оптимизации лучевой терапии. Мировая тенденция показывает, что во всех странах идёт развитие как в плане поиска новых радиобиологических подходов по увеличению эффекта радиационного воздействия, так и в плане его пространственно-временной оптимизации.

Если сравнивать положение дел в области лучевой терапии у нас и на Западе, то могу сказать, что по уровню технического обеспечения мы до 70-ых годов были близки. Но со временем у нас наметилось отставание, которое сейчас приобрело критический характер. Запад в технической модернизации аппаратного оснащения лучевой терапии опережает нас лет на 30.

Радиологи всё это время добивались, чтобы на проблему постепенного отставания важной области онкологии обратили внимание. В России была организована ассоциация радиационных онкологов. Эта общественная организация и руководители профильных НИИ неоднократно выдвигали свои предложения о том, что необходимо сделать для развития методов лучевой терапии. К сожалению, достаточных средств не выделялось, и создание новой и усовершенствование аппаратуры носило случайный характер. Единой стратегической политики в этом перспективном направлении МЗ до сих пор не имеет.

Конечно, были и положительные исключения. Так, в своё время был запущен проект "Челленджер", в рамках которого мы закупили, а затем и наладили производство части оборудования для лучевой терапии. Он сыграл прогрессивную роль, поскольку мы начали поставлять в онкологические центры (а их у нас не меньше 130), в частности, ускорители SL-75.

Эти ускорители стали не только закупать, но и производить в Санкт-Петербурге. Был налажен их серийный выпуск, и тогда неожиданно выяснилось, что ставить их негде. Почему? Потому что в это время появились новые санитарные нормы, которые усилили требования к радиационной защите, и все каньоны, которые были построены под гамма-терапевтические установки, оказались не соответствующими требованиям нормативов.

Нужно помнить, что каньон - очень сложное и дорогостоящее строение. В результате, ускорители, полученные некоторыми онкологическими учреждениями, не могут быть задействованными до сих пор.

Наше отставание наблюдается не только в терапевтической аппаратуре. Оно есть и в аппаратуре для диагностики в ядерной медицине, радионуклидной терапии и других направлениях. Страна громадная, а существует, например, только одно нормально функционирующее отделение по радионуклидной терапии! Потребность в лечении - 50 тысяч, а лечится всего не более 2 тысяч.

Часть больных не лечится ещё и по организационным причинам. Бывает так, что оборудование есть, но не хватает койко-мест. Если бы больных не нужно было в обязательном порядке госпитализировать, то лечение проходило бы больше людей. Но в России действуют очень жёсткие санитарные нормы, чьи требования едва ли не на порядок выше, чем в Америке. В Соединённых Штатах больному могут провести радионуклидную терапию и отпустить домой, а у нас это делать запрещено.

С одной стороны, хорошо, что у нас столь высокие нормы. Но на практике это нередко оборачивается большими проблемами. Так, для развития радионуклидной терапии либо нужно увеличивать число больничных коек в профильных учреждениях, либо предусмотреть возможные исключения для некоторых методик радионуклидной терапии.

Минздрав не определился с политикой

Главная наша проблема заключается в том, что Минздрав не определился в отношении ядерной медицины со своей политикой. Дальше понимания того, что ядерная медицина нужна, дело не идёт.

Каждый ускоритель стоит не меньше 2 млн долларов. Даже те ускорители, которые выпускаются у нас в России, стоят 20-30 млн рублей. Как видите, это дорогостоящее оборудование. Его требуется много, и каждые 10-15 лет его надо обновлять и модернизировать. То есть, расходы достаточно большие. И нет органа, который бы в Минздраве управлял этим процессом и определял техническую политику.

Я говорю сейчас только о лучевой терапии. Но то же самое происходит и с радионуклидной диагностикой и в других областях. Везде наблюдается глубокое отставание. За последнее время мы не создали ни одной серийной установки, за исключением гамма-терапевтического аппарата - на базе иностранных лицензий был подготовлен линейный ускоритель электронов SL-75, получивший широкое распространение в стране.

Но поставить ускоритель - мало! Для его эксплуатации и обслуживания нужны кадры. У нас тысяча лучевых терапевтов всех уровней. Организация, которая ведёт последипломную подготовку специалистов, с таким количеством не справляется. Минздрав предъявляет требования по сертификации, своевременной аттестации и так далее, а база для подготовки, по существу, не создана. Это означает, что нормальный цикл подготовки специалистов нарушается.

Ещё одна большая сложность связана с тем, где готовить специалистов. Нашей специальности до настоящего момента не было в перечне основных медицинских специалистов. Лучевая терапия была, но как бы лучевых терапевтов не было.

Здесь масса нюансов, о которых можно долго говорить. Вот такой пример для иллюстрации. Те, кто лечат на гамма-терапевтических аппаратах, относятся к первому списку вредности, а те, кто лечат на ускорителе, такими льготами не обладают. И это несмотря на то, что ускоритель предусматривает дополнительные вредности, которых больше, чем на гамма-терапевтическом аппарате. Появляются токи СВЧ, магнитные поля после 10 МэВ, а тем более, после 20 МэВ, наведённая активность - это всё в расчёт не принимается, и таких нонсенсов в нашей работе полно.

Всё происходящее взволновало не только нас, специалистов, но и широкую общественность, и серьёзность положения стало, наконец, осознаваться в правительстве. В прошлом году была создана специальная комиссия по подготовке аналитической записки о состоянии радиационной онкологии в России.

Под руководством М.В.Ковальчука такая аналитическая записка перспектив развития ядерной медицины и лучевой терапии в России на фоне мировых тенденций была подготовлена и представлена руководству РФ. Была проделана серьёзная, колоссальная работа рядом специалистов.

Михаил Валентинович Ковальчук - директор РНЦ КИ, член совета Общественной палаты Российской Федерации, председатель комиссии Общественной палаты Российской Федерации по образованию и науке.

В сентябре комиссия по образованию и науке Общественной палаты провела слушания, посвящённые роли ядерной медицины и лучевой терапии в здравоохранении. Рассматривался весь комплекс вопросов - подготовка кадров, состояние технологической и аппаратной базы ядерной медицины и лучевой терапии, радиофармацептические препараты, изотопная база и их производство, состояние сети федеральных центров ядерной медицины.

На общественные слушания были приглашены руководители крупных учреждений, федеральных органов, исполнительной и законодательной власти. Мне тоже удалось выступать на этом форуме, и некоторые из вопросов, о которых мы сегодня говорим с вами, я поднял перед участниками слушаний.

Мы выступили с предложением организовать в Обнинске центр подготовки специалистов по ядерной медицине на базе ЦИПК и МРНЦ РАМН, а также есть технического университета (ИАТЭ), где готовят медицинских физиков, а с этого года открылся лечебный факультет. Мы можем сконцентрировать усилия этих учреждений и создать хотя бы первую ступень кадровой подготовки специалистов.

Блиц-вопросы

Юрий Станиславович, несколько вопросов к Вам по различным аспектам ядерной медицины. Как Вы оцениваете перспективы нейтрон-захватной терапии?

Нейтрон-захватной терапией в настоящее время занимаются в МИФИ, эксперименты проводят на собачках. На базе реактора создан канал, который позволяет получать эпитепловые нейтроны. Работают, в основном, с гадолинием и неплохо продвинулись в этом исследовании.

Главная проблема связана с тем, что источников нейтронов находится далеко от онкологического центра, в которых, кстати нет опыта по нейтронной терапии. У нас, в Обнинске, такой опыт был. Мы уже лечили двух пациентов на реакторе БР-10 с сочетанием нейтрон-захватной терапии и другой методики, то есть, подошли вплотную к практической реализации НЗТ, и если бы БР-10 не закрыли, то мы бы сейчас серийно лечили больных.

У МРНЦ РАМН были проведены интересные исследования по маркировке бор-захватных препаратов радиоактивным йодом. Мы могли (это сделал профессор Степан Евгеньевич Ульяненко) точно сказать, сколько бора пошло в опухоль, а, следовательно, какая доза облучения нейтронов необходима. Иными словами, методология была отработана.

В Обнинске есть реактор на Карповской площадке. Есть проект, закуплено много оборудования, но межведомственные барьеры препятствуют завершению проекта его использования для нейтрон-захватной терапии.

Между прочим, М.В.Ковальчук ставил вопросы о негативных последствиях межведомственных барьеров на сентябрьском заседании Общественной палаты. В результате обсуждения пришли к выводу, что нужно создать специальную комиссию, доводить до сведения государственных деятелей, что надо финансировать ядерную медицину и, самое главное, создать программу с ясными и чёткими целями и задачами, после чего добиваться, чтобы её одобрили. А дальше - работать по этой программе, ликвидировать наше отставание.

Не забывайте, что у нас имеются очень хорошие заделы, по многим из которых мы впереди западных стран, в том числе в отношении создания источников излучения.

Может ли возобновиться работа по использованию реакторов в ядерной медицине после появления в Обнинске СВБР?

Я могу сказать так. Наша часть работ близка к завершению. Получены пучки - и тепловой, и эпитепловой - достаточные для того, чтобы начать клинические, а не только экспериментальные исследования. Медицинский блок практически готов. Мы ожидаем старта и надеемся на лучшее.

Спасибо за интервью для электронного издания AtomInfo.Ru.

ИСТОЧНИК: AtomInfo.Ru

ДАТА: 29.10.2008

Темы: Ядерная медицина, Интервью, Юрий Мардынский, ИМР