Очередным собеседником электронного издания AtomInfo.Ru вновь стал Александр Сократович ЧИСТОЗВОНОВ, начальник Обнинского отдела инспекций ЯРБ ИЯУ Ростехнадзора, к.т.н., член-корреспондент Академии промышленной экологии.

В первой части нашего интервью с Александром Сократовичем мы коснулись истории возникновения в нашей стране службы атомнадзора - а точнее говоря, той её ветви, которая выросла из отделов по ядерной безопасности, созданных по инициативе И.В.Курчатова. Но у атомнадзора была и вторая составная часть.

Рождение атомнадзора - версия вторая

Мы с вами посмотрели одну линию зарождения Госатомнадзора. Но есть и другая точка зрения на эти события. Её очень хорошо и подробно описал Юрий Григорьевич Вишневский в своей статье "Госатомнадзор России и вопросы ядерной и радиационной безопасности", опубликованной в "Вестнике Госатомнадзора" №1 за 1998 год.

Если отслеживать второе направление, то оно начиналось с инспекций Котлонадзора и газового надзора, распространённых на ядерно-опасные объекты по линии Средмаша. По медицинской части, то есть, по радиационной безопасности основную роль играло третье главное управление при министерстве здравоохранения. ФЭИ осуществлял надзор за ядерной безопасностью на Белоярской АЭС, а Курчатовский институт - на Нововоронежской АЭС.

На первых порах надзор был исключительно ведомственным, минсредмашевским. Только в 1966 году в государственном плане строительства АЭС в СССР появились упоминания о вопросах надзора.

В постановлении Совета министров СССР от 22 октября 1970 года было зафиксировано следующее разделение. За третьим главным управлением при Минздраве сохранились функции госнадзора в медицинской части. На Госгортехнадзор был возложен государственный надзор за технической безопасностью, кроме АЭС и тех установок, которые находились в ведении Средмаша. И наконец, Средмаш получил функции государственной инспекции по ядерной безопасности и государственной контрольно-приёмочной инспекции для своих объектов.

В этом правительственном документе говорилось о государственном надзоре, но по сути своей он оставался ведомственным. На заре развития атомной отрасли это представлялось приемлемым, но по мере массового распространения ядерных технологий всё отчётливей становилась угроза бесконтрольного монополизма технических решений.

14 июля 1983 года Совмин принял очередное постановление, в котором одобрялось создание государственного надзорного органа на базе управления по надзору в атомной энергетике Госгортехнадзора. Спустя несколько дней был сформирован общесоюзный государственный комитет СССР по надзору за безопасностью ведения работ в атомной энергетике, а его первым председателем стал Евгений Владимирович Кулов.

До сих пор, среди сотрудников российского надзорного органа, в зависимости от того, откуда они вышли, бытуют две различных точки зрения на происхождение нашей надзорной службы. Одни выводят генеалогию от Котлонадзора и Госгортехнадзора, а другие - в том числе, и я - от отделов ядерной безопасности.

Постановления 1983 года стали в нашей истории переломным моментом. Впервые в СССР был создан надзорный орган для работы в области атомной энергетики, не находившийся в подчинении какого-либо министра. С этого момента наш надзор можно было начинать считать независимым.

Кадровый вопрос

Откуда набирались инспектора в атомнадзор?

Могу рассказать, с кем я начинал работать. Это выпускники центрального МИФИ, Обнинского филиала МИФИ, Томского политехнического института. Короче говоря, наши люди.

Позволю себе одну ремарку. Вопросы ядерной безопасности нетривиальные, и чтобы разбираться в них, нужно быть хорошо подготовленным специалистом.

Возьмём для примера американский подход к делу, который мне очень и очень не нравится. Он состоит в том, что приглашается человек с улицы, которому дают в руки табличку и отправляют ставить крестики в журнале. Такой инспектор проверяет чисто механически - есть пломба, нет пломбы, диаметр 16, нет, диаметр 18, и так далее.

Так действовать категорически нельзя! Инспектора атомнадзора должны быть не только независимыми, но и профессионально грамотными специалистами, ведь им приходится сталкиваться с неоднозначными ситуациями, требующими от них глубоких познаний.

Вот вам один из парадоксальных примеров в области ядерной безопасности. Для контроля исследовательских систем обязательно должен устанавливаться источник. Что скрывать, не всем это по нраву, ведь работая с ним, человек получает определённую дозу. Бывали случаи, когда источник пытались убрать или отодвинуть подальше.

А теперь давайте рассмотрим ситуацию, когда критсборка находится в состоянии без источника. Предположим, мы проводим на ней работы и уронили в неё нечто, внеся, тем самым, положительную реактивность.

Без нейтронов от источника сборка не "понимает", что она уже надкритична! Потом нейтроны появятся по естественным причинам, и произойдут СЦР и авария. А был бы у нас источник, сборка "почувствовала" бы изменения в своём состоянии гораздо раньше, и у людей или автоматики оставалась бы возможность предотвратить возникновение аварии.

Как видите, работа с источником снижает вероятность реализации аварии, и каждый инспектор должен это знать и хорошо понимать физический смысл этого утверждения. Но возможно ли такое при табличном подходе?

Чем занимался в те годы атомнадзор?

По сути, тем же, чем и мы на первых этапах своей деятельности. Станции, исследовательские реакторы и другие объекты приводились в соответствие с правилами.

Случались при этом казусы. Я расскажу вам об одном из них и заодно дополню свой ответ на предыдущий вопрос про кадры.

В известном Энском институте проводилась эксплуатация двух исследовательских реакторов. Повторю ещё раз - реакторов! Однажды эти установки посетил высокий чин и обвинил персонал в дремучести. Мол, везде уже переходят на ПБЯ-02-73, и пора начинать жить по правилам, а не по инструкциям.

А ведь ПБЯ-02-73, заметим, вводились не для реакторов, а для критических стендов…

Итак, перегрузка зоны на этих аппаратах всегда велась при опущенных АЗ. Но в соответствии с указанными правилами, АЗ потребовалось взводить. Как нередко происходит в нашей жизни, вскоре при одной из перегрузок персонал допустил методическую ошибку - им следовало вводить сначала отрицательную, а потом положительную реактивность, а они поступили с точностью до наоборот.

Дальше всё пошло одно к одному. ТВС опускались в реактор бассейнового типа с помощью штанги. Во время одной из операций кассета сорвалась с крюка и упала в зону. А стержни АЗ, напомню, по правилам были в этот момент взведены. Произошла СЦР.

Интересный момент был в составленных позже объяснительных тех двух товарищей, которые это всё и устроили. Написано в них было так - уронили, увидели свечение и, когда выходили из помещения реактора, то услышали, как сработала АЗ. То есть, можете себе представить, с какой скоростью они эвакуировались.

Дальше - больше. Развитие пошло в медицинском аспекте. Существует препарат-радиопротектор типа РС, связывающий свободные радикалы, которые образуются в теле человека под облучением. Одну из его модификаций нужно вкалывать при дозах, больших 200 рентген, причём сама она вещь страшно ядовитая, бьёт по печени и вообще негативно действует на организм. Забыл сказать, что принимать её нужно едва ли не сразу после облучения, максимум, минут через 10-15, иначе смысл во введении препарата будет утерян.

Наши доблестные эксплуатационники думали минут двадцать, заявлять об аварии или не заявлять? Потом по чистоте воды поняли, что скрыть факт не удастся, оповестили кого следует и вызвали "Скорую". Врачи примчались и вкололи им тот самый препарат, хотя по времени делать это было уже поздно.

Но нашим героям опять повезло. Как оказалось, препарат был просрочен, и поэтому его вредоносное действие свелось практически к нулю. Короче говоря, после всех этих событий один из сотрудников, участвовавших в аварии, уволился и перешёл на работу в атомный надзор.

Времена постчернобыльские

Мы постепенно подбираемся к разговору о Чернобыле, а точнее, его последствиях для системы атомнадзора…

Да, чернобыльские события в прямом смысле слова потрясли мир. После них в атомной энергетике и атомном надзоре произошли масштабные перемены. Некоторые из них доказали свою нужность и правильность, но некоторые решения вышли поспешными. А ведь есть очень простое правило, основа всей безопасности - не знаешь, что делать, не делай ничего, не знаешь, как делать, действуй по инструкции.

После аварии на ЧАЭС было осуществлено слияние некоторых структур. Так, в ведение Госпроматомнадзора были переданы организации и учреждения бывших Госгортехнадзора и Госатомэнергонадзора. По мнению Вишневского, на которого я уже сегодня ссылался, такое слияние положительного результата не дало.

Вообще говоря, как госчиновник я не должен критиковать систему. Но, как частное лицо, я склонен согласиться с Юрием Григорьевичем. Всё-таки, смешивать в одну кучу котлы и атомную физику неправильно, слишком это разные уровни.

Чернобыльская авария повлияла на нормотворчество, и в этом случае изменения были оправданы. Все имевшиеся РД (руководящие документы) подверглись анализу и ревизии. Было введено такое понятие, как культура безопасности, удачно зарекомендовавшее себя в дальнейшем.

Александр Сократович, Вы не могли бы в двух словах объяснить, что такое культура безопасности? Длинные формулировки и слова из докладов мы знаем, но хотелось бы услышать чёткое и понятное определение.

Культура безопасности означает следующее - бойся своих действий! То есть, прежде чем нажимать на кнопку, подумай. К культуре безопасности в атомной отрасли в наши дни относятся с большим уважением. Есть, правда, и альтернативная точка зрения, сформулированная Джефферсоном: "Как много неприятностей, которые мы предвидели, так никогда и не случились".

Итак, по документации. Практически весь массив документов, которыми руководствуется в наши дни атомнадзор, вышел из чернобыльских событий. О каком количестве документов идёт речь, можно судить по следующему факту. Возьмём документ "П-01-01-2007", часть вторую, представляющую собой перечень действующих нормативных документов в атомной энергетике. В нём содержится наименование 331 документа.

Кроме этого, есть РД, не включённые в перечень "П-01-01-2007", но до сих не утратившие силу. Таких документов 123. Большой вопрос, как с ними работать.

Будучи примерным госслужащим, я принимаю их во внимание и поступаю в соответствии с их требованиями, потому что они юридически не отменены. Но стоит отметить, при этом возникают определённые сложности, а некоторые из таких РД начинают входить в противоречие с нашим текущим законодательством.

Вы можете привести пример подобной ситуации?

Пожалуйста. Я как начальник отдела имею право наложить взыскание (штраф) на предприятие. Но с другой стороны, по другим документам, это может делать только подчинённый мне главный государственный инспектор.

А кроме российских документов, есть ещё и нормы МАГАТЭ.

Совершенно верно. Среди документов, которыми мы пользуемся, есть ещё и документы МАГАТЭ. Российская Федерация входит в международное атомное агентство, и мы относимся к нормам, издаваемым МАГАТЭ, как к документам прямого действия.

А кто определяет целесообразность применения той или иной нормы агентства?

Сам инспектор. Нам предписывается в своей работе учитывать документы МАГАТЭ. В ряде случаев мы используем российские нормы или ГОСТы, а в других ситуациях можем напрямую ссылаться на документы агентства. При этом многое зависит, конечно, от квалификации инспектора.

Как видите, мы вновь и вновь в ходе нашего разговора возвращаемся к вопросу о кадрах. Инспектор по роду своей работы обязан хорошо разбираться в предмете. Он должен быть в состоянии оценить доклады на научных конференциях, статьи в журналах.

Это особенно важно, если вспомнить, что в истории атомной отрасли - может быть, за исключением нескольких первых лет - не было ни одной аварии, ставшей следствием неизвестного ранее фактора. Все аварии были предсказуемы, стоило лишь подумать заранее.

Вопрос о кадрах - проблема международная. Я хотел бы напомнить об известном выступлении аргентинца Абеля Гонзалеса. Он положил многие годы на то, чтобы добиться создания в своей стране независимого атомнадзора, но когда надзорный орган стал по-настоящему независимым, то выяснилось, что работать в нём некому.

А как сейчас обстоит дело с квалификацией сотрудников российского атомнадзора?

У нас в отделе - хорошо.

Большое спасибо Вам, Александр Сократович, за интересные интервью для электронного периодического издания AtomInfo.Ru.

ИСТОЧНИК: AtomInfo.Ru

ДАТА: 17.06.2009

Темы: Россия, История, Атомнадзор, Александр Чистозвонов, Интервью