Мы предлагаем вниманию читателей текст интервью с руководителем регуляторного органа Украины Еленой Миколайчук, подготовленного и опубликованного информационным партнёром нашего издания - украинским агентством атомных новостей AtomNews.

Обсуждая направления и возможности развития ядерной отрасли, стоит прислушаться к точке зрения регулятора - Государственного комитета ядерного регулирования Украины. Поскольку без его согласия, лицензирования или сертификации эксперименты на атомном поле невозможны. О будущем завода ядерного топлива, строительстве новых энергоблоков и участии Украины в международных миссиях МАГАТЭ читателям AtomNews рассказала глава ГКЯРУ Елена МИКОЛАЙЧУК, которая возглавляет комитет с 2005 года.

Елена Анатольевна, нам известно, что Вы в феврале собираетесь возглавить миссию МАГАТЭ в Иране. Что это за миссия?

В феврале в Иране начнёт работу миссия МАГАТЭ "Комплексный обзор регулирующей деятельности" (IRRS). Аналогичные миссии проходили в Украине в 2008 г, в 2006 году - во Франции, в начале 2007 года - в Испании, в 2009 - в России, Вьетнаме, Канаде. В ближайшие годы - 2010-11 - в США.

Государство заказывает комплексное независимое рассмотрение (аудит), насколько адекватно создана и насколько правильно работает регулирующая и законодательная инфраструктура безопасности использования атомной энергии. Такая миссия может быть полномасштабной, когда рассматриваются все аспекты - источники излучения, РАО, добывающие мощности (рудники). Может быть ограниченная, когда рассматриваются только вопросы, например, связанные с отходами, или только с работой АЭС. Зачастую страны как раз заказывают миссии только по атомным станциям.

В Украине такая миссия была полномасштабной. Единственный вопрос, который был отложен, - это исследовательские реакторы, поскольку пока нет ясности - будем ли мы строить новые или не будем, когда и как закрывать, если закрывать.

Также полномасштабная миссия была во Франции.

В Иране миссия - ограниченная. Она касается только атомных электростанций, поскольку Иран готовится к пуску первого атомного энергоблока на Бушерской АЭС.

Украина ранее возглавляла такие миссии?

IRRS - это новый инструмент, который действует с 2006 года. Первая такая миссия была во Франции. Французы смело открылись первыми. Кстати, это было довольно непросто, поскольку до того другими методами, другими инструментами проверяли страны с переходными экономиками. И для того, чтобы такая крупная развитая страна открылась для проверки - нужен своего рода психологический прорыв.

Я до сих пор восторгаюсь той открытостью, которую продемонстрировала Франция. В частности - открытостью к замечаниям. Франция не только первой приняла миссию, но и приняла все замечания, которые были зафиксированы, проделала серьёзную работу по этим замечаниям, приняла повторную миссию (через два года после основной миссии идет повторная, в Украине она должна быть в 2010 году, - прим. ред.). Она показала хороший пример, но, боюсь, не все развитые страны будут ему следовать - для этого нужна определенная смелость.

Мы постарались быть не хуже Франции. У нас тоже прошла полномасштабная миссия, мы открыли все объекты. Это были очень непростые две недели. Мы вели привычную работу и в то же время нас проверяли, рассматривали. Присутствовали при том, как мы работаем - это иногда знаете как отвлекает, смотрели наши документы, задавали вопросы. Но это было интересно и полезно.

Мы получили рекомендации и предложения. Что значит рекомендации? Они даются там, где практика страны отличается от того, что международным консенсусом, стандартом МАГАТЭ признано оптимальным. А предложения - это когда в общем практика страны соответствует рекомендациям МАГАТЭ, но, исходя из опыта членов миссии, можно было бы сделать лучше.

Рекомендации желательно выполнить, а предложения каждая страна рассматривает и решает сама - принимать или нет.

Украина выполняет?

Мы стараемся выполнить и рекомендации, и предложения. Но, поскольку миссии очень широки - они охватывают не только регулирующий орган, но и ставят задачи перед эксплуатирующей организацией, перед парламентом.

Частично замечания выполнены. Например, много сделала Верховная Рада - принят закон о фонде РАО, программа по РАО, изменения в закон о разрешительной деятельности в сфере использования ядерной энергии должны рассматриваться в феврале во втором чтении (в первом уже принят). Для нас это будет очень важный шаг, поскольку этот документ содержит массу норм, которые закладывались и рекомендациями миссии МАГАТЭ, и проверкой, которая проходит раз в три года согласно Конвенции о ядерной безопасности.

В этом году мы должны принимать повторную миссию МАГАТЭ, которая должна проверить, насколько страна восприняла рекомендации и предложения.

Эти миссии как аудит. По ним нет внешних санкций, но мы получаем оценку "по гамбургскому счёту".

Можно ли считать положительной оценкой успехов Украины то, что она стала членом Совета управляющих МАГАТЭ?

Да нет. Это традиционная ротация. Мы периодически становимся членами СУ МАГАТЭ. Украина как независимое государство избиралась в состав Совета управляющих трижды. Это очень интересная и непростая задача. В рамках Совета сейчас идут активные дискуссии на предмет гарантий МАГАТЭ, режима нераспространения ядерных материалов, ядерного ренессанса.

В основном совет управляющих рассматривает бюджет, структуру и деятельность Агентства, вопросы, связанные с режимом нераспространения (это, в частности, топливные банки и международные центры по обогащению), а также - с безопасной эксплуатацией атомных мощностей и обращением с радиоактивными материалами.

Время от времени нам озвучивают положительную оценку миссий МАГАТЭ по фактам проверки украинских энергоблоков. Вы как регулятор согласны с экспертами - безопасность украинских энергоблоков соответствует мировому уровню или есть к чему стремиться?

Выводы всех миссий объективны. Но они не оптимистично-положительны. Они условно положительны. У нас очень серьёзные миссии прошли по проектной безопасности, по эксплуатационной безопасности. В итогах этих миссий говорится, что наши атомные энергоблоки будут соответствовать современным требованиям безопасности МАГАТЭ по старым реакторам (а в Украине работают именно такие, старые проекты) при условии, если до конца будут доведены те мероприятия повышения и переоценки безопасности, которые мы сейчас реализуем.

То есть, проверки МАГАТЭ не означают, что можно все бросить, перестать заниматься повышением безопасности - дескать, всё хорошо. Нам говорят, что хорошо будет только после того, как все, безусловно верные, намерения будут реализованы.

Речь идёт, в том числе, и о реализации Комплексной программы модернизации и повышения безопасности энергоблоков, недостаточные темпы которой Вы неоднократно критиковали последние годы?

Мы критикуем все время с момента создания Госкомитета. Но, хочу вас заверить, что основания для этой критики есть. Речь идет даже не о повышении безопасности, мы говорим о приведении уровня безопасности к тому, который является международным требованием к блокам старых проектов. Вот когда эта задача будет реализована, и претензий быть не может, можно думать о повышении безопасности.

Подробнее этот вопрос рассматривался на коллегии 16 февраля, скажу по крайней мере у нас есть один энергоблок, где достигнут позитив. Все, что нужно было сделать по "железу", весь физический объем мероприятий на нем выполнен. Это - первый блок Ровенской АЭС (Р-1), там идет подготовка к продлению ресурса эксплуатации. Как вы знаете, в следующем году истекает срок работы этого блока. Сейчас мы анализируем информацию, достаточно ли проведенной на Р-1 работы, чтобы достичь необходимых показателей безопасности.

А Ровенский-2, где истекает срок эксплуатации через год, в 2012? Работы на двух блоках ведутся параллельно?

Не совсем параллельно. Но мы недавно обсуждали с Министерством топлива и энергетики и НАЭК "Энергоатом" возможность подтянуть график реализации мероприятий по продлению ресурса на втором энергоблоке РАЭС, чтобы рассматривать оба энергоблока сразу на предмет выдачи лицензии на эксплуатацию на сверхпроектный срок.

Ведь первый блок все равно отстаёт от графика. Тем более, что по второму ровенскому, как показали обследования корпуса реактора, нет необходимости в сложных технических мероприятиях, например - в восстановительном отжиге, который нужен на первом.

Здесь не нужна никакая дополнительная работа, нужно только продублировать мероприятия с первого блока. Вовремя получить оборудование, вовремя установить его, испытать - не более того.

На какой срок будет выдаваться лицензия?

Это зависит от Отчёта о переоценке безопасности. Его надо подготовить, проанализировать, и только затем принимать решение. А это, кстати, не так уж и просто. В России, где блоки старее, и решения принимались раньше, были прецеденты, когда по некоторым блокам срок службы продлевался на два года, на пять лет. Потом продлевали дополнительно.

Но я думаю, что мы сегодня, используя российский опыт, не должны семенить мелкими шагами. Если блок по требованиям безопасности будет соответствовать международным стандартам, будет лучшим из всех украинских энергоблоков, то насколько ресурс оборудования позволит, настолько и продлим.

Может быть выдана лицензия и на 15 лет?

В мировой практике, и мы не исключение, каждые 10 лет делается переоценка безопасности. В то же время, готовясь принять решение и НАЭК "Энергоатом", и ГКЯР будут оценивать: а какой дальнейший потенциал у блока. И это учтётся на следующем этапе, когда будут проводиться работы по повышению надежности этого блока, повышению безопасности.

Сейчас НАЭК реализует еще один масштабный проект - работа атомных энергоблоков в манёвренных режимах. На каком этапе он сейчас находится, и являетесь ли вы его сторонником? Есть точка зрения, что маневрировать атомными энергомощностями не стоит - их место только в базе.

Мое отношение к манёвренному режиму работы атомных энергоблоков очень осторожное. Любой регулятор является консервативным и осторожным.

Мы ещё 11 марта прошлого года подписали протокол с Минтопэнерго и Энергоатомом о совместной позиции относительно манёвренных режимов. А осенью было принято концептуальное техническое решение о возможности опытно-промышленной эксплуатации в манёвренных режимах, где указан конкретный объём работ, которые должны быть проделаны на блоках.

Мы не говорим, что принципиально против, что это невозможно. Мы видим, что такие проекты реализуются во многих странах. Однако, говорить о маневрённых режимах можно только для блоков, где уровень безопасности соответствует международным стандартам. Никакие эксперименты на энергоблоках, которые не доведены до этого уровня, не будут проводиться.

К слову, когда речь идет о манёвренных режимах, все упираются в вопрос топлива. Но топливо - это же только часть процесса. Возьмем, к примеру, автомобиль. Для того, чтобы участвовать на обычном авто в гонках, недостаточно повысить октановое число бензина. Нужно кардинально перестроить машину, обучить водителя и так далее. Такой же комплексный подход необходим и в нашем случае.

Задача ГКЯР не препятствовать нововведениям, модернизации, новым техническим решениям, а контролировать оператора АЭС, чтобы не повторилось 26 апреля 1986 года.

Директор обособленного подразделения "Атомпроектинжиниринг" компании "Энергоатом" Владимир Бронников заявлял осенью, что Украина будет строить новые реакторы на базе российских ВВЭР, поскольку отсутствует нормативная база, адаптированная к международным стандартам. По его словам, за сжатые сроки "мы не сможем лицензировать канадские, южнокорейские или американские проекты реакторов" (РБК-Украина). Вы как глава регуляторного органа, который как раз занимается лицензированием и адаптацией нормативной базы, согласны с его оценкой?

Я не слышала этой фразы и склонна считать, что, скорее всего, это ошиблись журналисты, неточно процитировавшие г-на Бронникова. На сегодняшний день у нас есть новые базовые нормы и правила. Мы можем работать с любыми реакторами. С любыми техническими стандартами. Продемонстрировано это было неоднократно, когда проводились модернизации, устанавливалось западное оборудование на наши блоки. Мы работали с любыми производителями.

Есть другая сторона. В Энергетической стратегии развития до 2030 года зафиксировано, что будут строиться двухконтурные водо-водяные некипящие корпусные легководные реакторные установки. И мы, когда адаптировали основные нормативные документы, ориентировались в том числе и на стратегию. Нынешняя нормативная документация разработана исходя из того, что мы будем строить либо российские ВВЭР, или французский EPR, или корейский реактор APR, с которым они победили на тендере в ОАЭ, или соответствующие американские проекты PWR. Для нас, как регулятора, никакой разницы нет - нормативная база под любую из этих технологий адаптирована полностью.

Будет сложнее либо проще? Я не думаю. Разницы никакой. Поскольку, даже если будут строиться новые блоки по российским проектам - это будут новые проекты, поскольку старые этим новым нормам безопасности не соответствуют.

В то же время, занимаясь документацией, мы не рассматривали те нормы и правила, которые должны быть урегулированы в отношении таких реакторов как, например, РБМК или канадский CANDU, которые не предусмотрены стратегией. То есть, наша нормативная база не предусматривает строительство таких реакторов просто потому, что перед нами такая задача не стояла. Если скорректируется Стратегия - нам понадобится определенное время на анализ подходов к другим технологиям и адаптацию норм и правил.

К слову, это касается не только РБМК или CANDU. В Африке сейчас, например, разрабатывается модульный реактор с шаровыми ТВЭЛами PBMR. Это совершенно новый вид реактора. И, может быть, когда-нибудь стратегия развития ядерной отрасли Украины будет использовать такие реакторы. Тогда мы будем изучать этот опыт и расширять требования.

Но сегодня мы ориентированы только на двухконтурные водо-водяные легководные некипящие реакторы.

Лично Вы - сторонник каких проектов из озвученных Вами?

Безопасных.

Сейчас на третьем блоке ЮУ АЭС идет загрузка 42 кассет производства "Westinghouse", которое в случае его сертификации ГКЯРУ сможет конкурировать на украинском рынке с российским ядерным топливом. Более того, напомним читателям, что контракт на возможные его поставки с 2011 года уже подписан. Каковы перспективы реализации этого контракта?

2011-й год я не могу никак комментировать, потому что существует следующий единственно правильный подход.

Для лицензирования - то есть, разрешения на использование ядерного топлива - нужно пройти опытно-промышленную эксплуатацию. Активная зона (АЗ) реактора полностью перезагружается за четыре года, но поэтапно, отдельными секторами. Нам нужно полностью загрузить АЗ топливом производства "Westinghouse", проанализировать его работу. Если результат будет положительным, нет никаких нарушений геометрических параметров, протечек и т.д., только тогда топливо пройдет все испытания и о нём можно будет говорить как о пригодном для использования в ядерных реакторах.

Что мы имеем сегодня? Да, у нас в активной зоне где-то было загружено 6 кассет "Westinghouse". 6 из 163. Я как инженер убеждена, что этого абсолютно недостаточно. Даже не как регулятор, а просто как инженер.

А как регулятор напоминаю, что когда россияне внедряли ТВСА, у нас был стандартный подход. Был получен опыт полного заполнения зоны, полного цикла работы. 4 года топливо отработало, и только после этого была дана отмашка на коммерческие поставки. Как я могу иначе отнестись к топливу другого производителя?

Эта ваша позиция вряд ли является секретом для Кабмина или Минтопэнерго. И всё-таки был объявлен конкурс на строительство завода по производству свежего ядерного топлива. Отправлены приглашения двум участникам - и ТВЭЛу, и "Westinghouse". Получается, что конкурс - номинальный? "Westinghouse" де-факто не может в нем участвовать?

Если НАЭК "Энергоатом" и Минтопэнерго берут на себя риски и готовы строить завод под будущую сертификацию топлива, они могут это делать. Не вижу препятствий.

Любая страна, которая впервые строит атомную электростанцию, всё начинает с нуля. "Westinghouse" - это мощная корпорация. Конечно, она в состоянии довести топливо до должного уровня, чтобы пройти сертификацию. Мы в этом не сомневаемся. Просто пока этот путь не пройден.

Рассмотрим следующую теоретическую возможность. Если топливо загружено в реактор и обнаруживается проблема, оно дорабатывается. Точно также как дорабатывали свое топливо ТВСА россияне.

В 90-тых годах на Хмельницкой АЭС испытывался новый вид топлива. Два года все было нормально, а потом вдруг обнаружился сильный изгиб сборки. Топливо выгрузили, оно прошло доработку. И что, это как-то дискредитирует ТВЭЛ? Нет, конечно. ТВЭЛ - мощная корпорация с отличной научно-исследовательской составляющей. Они нашли новое решение проблемы. Мы же не можем сказать, что "Westinghouse" хуже ТВЭЛа? Разумеется, нет.

А ГКЯРУ в межведомственную комиссию, которая будет принимать решение по конкурсу, не входит?

Нет, конечно. Мы - независимый орган, мы не можем участвовать в таких комиссиях, потому что становимся заангажированы. Более того, результаты конкурса никоим образом не повлияют на наше решение по сертификации топлива.

Еще один актуальный вопрос, который много обсуждается, но пока не реализовывается - это достройка двух энергоблоков на Хмельницкой АЭС. На последней коллегии ГКЯРУ Вы выступили с заявлением, что речь должна идти не о достройке этих блоков, а строительстве с нуля, поскольку речь идёт о новом проекте реакторной установки. В "Энергоатоме" с Вами не согласны. Обоснуйте нашему читателю свою позицию, пожалуйста.

Что означает достройка? Если достраивать имеющиеся конструкции на месте будущих Хмельницкого третьего и четвёртого, надо брать прежний проект В-320. По имеющимся оценкам безопасности В-320 не соответствует уровню безопасности, принятому даже для старых блоков. Для новых блоков - а мы же будем строить новые блоки, правда? - есть более высокие, более жёсткие стандарты безопасности, причем утвержденные МАГАТЭ.

Мы сегодня с трудом дотягиваем до стандартов МАГАТЭ для старых блоков, действующих блоков с проектом В-320. Я хочу увидеть обоснование того, как сделать этот проект соответствующим стандартам под новые блоки. Наши нормы безопасности пересмотрены в 2008 году и соответствуют требованиям МАГАТЭ, европейским нормам.

В Болгарии тоже было незаконченное строительство на АЭС Белене. Они провели большую работу Евроатомом, с Европейской комиссией. Провели конкурс, который выиграли россияне с проектом В-392. И то, что этот проект одобрен на высоком международном уровне, является признанием его уровня безопасности. Если бы болгары стали использовать прежние строительные конструкции, мы бы получили какой-то референтный опыт. Но поскольку они сами, оценив ситуацию, начали строительство с нуля, я не понимаю, чем лучше или хуже Болгарии Украина.

Двойная защитная оболочка контаймента, замкнутая активная четырехканальная система, пассивная четырехканальная система быстрого ввода бора (СБВБ), пассивная четырехканальная система с резервированием - это те отличия, которые предполагает проект В-392. И я не понимаю, как их можно использовать на имеющихся конструкциях.

К этому пришли болгары, к этому пришли россияне на Балаковской АЭС, и эта же проблема стоит перед нами.

Начать строительство невозможно без согласования с ГКЯР?

Разумеется. В Украине работают те же правила, что и во всём мире. А для того, чтобы получить лицензию регулятора надо сделать предварительный отчет по анализу безопасности. Это - оценка выбора площадки, параметры площадки, проекта и так далее. Это масштабный труд, множество томов. Для Хмельницкого второго и Ровенского четвертого, где делались такие отчеты по анализу безопасности, это около 140 томов.

Энергоатом занимается подготовкой этого отчета?

Я не знаю. Нам документы не поступали.

То есть, премьер-министр давала очень оптимистическую оценку по срокам строительства новых атомных блоков?

Премьер-министр тут ни при чём. Она дает поручение специалистам. Если специалисты молча выслушивают и берутся реализовывать поставленные задачи, значит они их могут выполнить. Очень интересно, как.

Вы недавно писали обращение к премьер-министру о необходимости отставки первого вице-президента Ивана Фольтова. Это было связано с нашумевшим аварийным остановом на Ровенской АЭС, которое широко обсуждалось в прессе? Какова судьба Вашего письма и чем завершилось расследование останова?

Расследование не завершено. И то, что оно до сих пор ведется, является свидетельством нежелания работать со стороны НАЭК "Энергоатом". Усилия потрачены на то, чтобы доказать недоказуемое - то, что нарушение на РАЭС не первого, а нулевого уровня. А их надо бы тратить на то, чтобы самим, а не из-под палки Госатомрегулирования, принять все меры, дабы такое ЧП больше не повторилось.

Расследование еще ведётся. Но вместо того, чтобы расследовать причины и последствия, все силы направлены на то, чтобы показать, дескать, никакого нарушения не было. Но оно было!

А есть регламент для таких расследований?

Есть сроки, в которые акт расследования должен быть предоставлен. Эти требования были выполнены. Но качество расследования таково, что мы неоднократно вынуждены заворачивать материалы с замечаниями.

Что касается письма... Вопрос касался не только отдельно взятого останова. Речь шла и об этом нарушении, и о невыполнении в установленные сроки мероприятий по повышению безопасности не потому, что они невыполнимы, а потому что не прилагалось никаких усилий для их реализации. Это была интегральная оценка.

В 2005 году, когда была сорвана комплексная программа повышения безопасности действующих энергоблоков АЭС, утвержденная правительством в 2002 году, документ пересмотрели. Программу проанализировали, где-то сократили, где-то расшили. Написали Концепцию. Её утвердило правительство, список мероприятий утвердили совместным приказом я как глава Госатомрегулирования и тогдашний министр топлива и энергетики Иван Плачков.

Пилотные мероприятия должны были быть выполнены к концу 2008 года, а полностью реализация должна быть завершена к концу 2010 года. В 2008 году Энергоатом обратился к Минтопу с просьбой продлить срок выполнения пилотных мероприятий на год. Причины были и субъективные, и объективные. И мы с этим тогда согласились.

За год эти мероприятия, наконец-то, можно было реализовать?

Наверное, были трудности с финансированием?..

Наше государство, как собственник атомных станций, - очень доверчивый и легкомысленный собственник. Оно назначило оператора, а серьёзный контроль за его деятельностью не ведёт. С точки зрения безопасности ГКЯРУ его контролирует. А финансовые вопросы… Я думаю, если б кто-то из специалистов взялся серьёзно проанализировать, а на что потрачены деньги, нашлись бы огромные резервы, чтобы реализовать все мероприятия вовремя.

Но вопрос не упирается в деньги. Проблема в том, что даже сугубо управленченские решения не принимались. Даже намерений уложиться в сроки не наблюдалось. Вместо реальной работы к концу 2009 года начались выписываться какие-то технические решения, обоснования того, почему ряд мероприятий можно не делать, не учитывая, что программа-то принималась комплексная, и каждое мероприятие является всего лишь звеном в цепочке. Но до сих пор, за три месяца, никакие документы не поданы на рассмотрение.

Кредит нашего доверия технический директор НАЭК "Энергоатом" исчерпал. Но у Кабинета Министров этот кредит оказался больше.

ИСТОЧНИК: AtomNews

ДАТА: 12.03.2010

Темы: Атомнадзор, Восточная Европа, Украина