Доктор Анил Какодкар, председатель комиссии по атомной энергии и министр атомной энергетики Индии, отдавший 45 лет своей жизни атомной отрасли, ушёл в отставку 30 ноября 2009 года. Перед тем, как покинуть государственную службу, он дал интервью газете The Hindu.
Вы сделали великолепную карьеру в атомном ведомстве. Что принесло Вам наибольшее удовлетворение - выход Индии из атомной изоляции, подписание соглашения "123" с США, строительство блоков с PHWR-540 на АЭС "Тарапур" или создание индийского реактора для АПЛ?
Мне посчастливилось стать свидетелем многих славных достижений. Но самое главное для меня состоит в том, что атомное ведомство Индии сегодня едино. Мы достигли высокого уровня согласованности в нашей стратегии, и я нахожу прекрасным зрелище работающих слаженно тысяч умов. Это и есть наибольшее удовлетворение для меня.
А что было для Вас наиболее сложным?
К счастью для меня, я постоянно сталкивался с чем-то новым, так что буквально всё было для меня вызовом. Новое всегда доставляет больше наслаждения, чем хорошо изученное.
Вы можете привести примеры?
Например, исследовательский реактор "Дхрува". Концептуально он был уникален. Это полностью индийский реактор. Мы стартовали с разработки концепции и прошли весь путь до его пуска.
Для PHWR у меня было много возможностей разрабатывать оборудование и системы. Конечно, прекрасными моментами остались в памяти дни пуска блоков с PHWR-540 в Тарапуре. Важная веха - начало строительства быстрого натриевого реактора PFBR в Калпаккаме. Хотя этот реактор ещё не завершён, но нужно понимать, где мы были и каковы стали наши возможности на сегодняшний день.
Бесспорно, создание реактора для АПЛ было большим достижением. Много сил потребовали от нас обе серии ядерных испытаний, в 1974 и 1998 годах. Реакторы PHWR, старт международного сотрудничества в мирной атомной сфере… всё это было по-своему уникально, каждая из решаемых задач отличалась от других и приносила удовлетворение.
Повторю - новые вызовы всегда приятнее старых.
Можете ли Вы оценить, что Вы достигли на посту директора BARC и что, будучи председателем комиссии по атомной энергии?
Для меня важно, что нам удавалось принимать серьёзные решения, оказывавшиеся верными с точки зрения скорейшего технологического развития. Приятно, оглядываясь назад, видеть правоту своих прошлых действий.
Назовите примеры таких решений.
Достаточно вспомнить о том, как мы выбрали электронно-лучевую сварку для реактора "Дхрува". В те годы нельзя было просто помыслить о том, чтобы использовать эту методику для больших конструкций. Даже в наши дни лишь немногие отваживаются на это. Но мы добились своего и получили на выходе отличный исследовательский реактор.
Были свои ключевые точки и при проектировании транспортного реактора. Я не могу раскрыть вам детали этого проекта. Другой пример - ремонт двух блоков АЭС "Мадрас". Традиционное мышление заставляло нас списать эти реакторы, закрыть их, но мы распорядились по-другому.
Таких случаев в нашей истории было много. Важно, что мы были смелыми и уверенными при принятии принципиальных решений.
У Вас были сомнения в связи с подписанием соглашения "123" с Соединёнными Штатами. Вы выступали против американских требований о постановке индийских бридеров под гарантии МАГАТЭ. Но потом Вы превратились в сторонника соглашения. Что заставило Вас изменить свои взгляды?
Факты утверждают, что потребности в энергии у нашей страны очень большие. Мы будем сталкиваться с дефицитом энергии, и нам придётся импортировать её.
Понятно, что вы можете импортировать энергию в виде ископаемого топлива, но в этом случае вы навсегда останетесь импортёром. Но если вы покупаете энергию в виде урана, то вы можете рециклировать уран после его использования в реакторах, потому что в выгоревшем топливе всё ещё остаётся большой запас энергии. Фактически, с одного и того же топлива вы сможете получать энергию снова и снова.
Импортный уран станет важной добавкой к нашей национальной ядерной программе. У нас ограниченные запасы урана, и мы можем создать на их основе парк не более 10 ГВт(эл.) PHWR. Но наша трёхстадийная стратегия позволит увеличить коэффициент использования урана и создать на основе наших запасов парк в 200 ГВт.
Точно такой же множитель будет применим и к тому урану, который мы будем закупать за границей. С помощью зарубежного урана мы сможем существенно сократить наш энергодефицит, и это я называю реальным шагом на пути к энергонезависимости. Но для этого наша национальная программа с быстрыми бридерами и ториевыми реакторами должна продолжать развиваться, и ничто не должно её сдерживать.
Если бы (в сделке с США) остались серьёзные ограничения на нашу национальную программу, то я бы категорически выступил против всего соглашения. Но мы удачно провели переговоры. Теперь мы сможем одновременно и развивать международное сотрудничество, и продолжать следовать нашей национальной атомной стратегии, что даст нам в долгосрочной перспективе энергетическую независимость.
Таким образом, я не был противником или сторонником соглашения с США. Я исходил из прагматических соображений, которые должны были принести выгоду Индии.
В чём конкретно выражаются наши разногласия с США по поводу нашего права перерабатывать ОЯТ, которое будет выгружаться из тех реакторов, что мы купим у Америки? Соглашение "123" уже дало нам право на переработку. Но Вы заявили членам делегации индо-американского делового совета в январе этого года, что Индия не купит у США ни одного реактора, если не будет дано право на переработку. Что это значит - США отказались от своих слов?
Нет. Соглашение "123" дало нам право перерабатывать ОЯТ. Это уже пройденный этап. Но при этом в соглашении также говорится, что мы обязаны обсудить "процедурные вопросы". Именно этим мы сейчас и занимаемся вместе с американцами. Состоялось несколько раундов переговоров, и мы смогли продвинуться вперёд.
Что касается других государств, то при сотрудничестве с ними подобной проблемы не стоит.
Правительство Индии одобрило законопроект о принципах возмещения ядерного ущерба. Он будет защищать американские компании от требований о выплате компенсаций в том случае, если на американских реакторах в Индии случится авария. Почему мы должны принимать такой закон?
Принятие закона о ядерном ущербе - это не вопрос защиты американских компаний, или что-то подобное. Мы должны развивать национальное законодательство в сфере ядерных рисков, и мы говорили об этом ещё до заключения сделки с США. Мы провели большой объём исследований и привлекали независимых консультантов для оценки необходимости того или иного закона.
В том маловероятном случае, если на АЭС произойдёт серьёзная авария, мы обязаны компенсировать причинённый вред. На данный момент все энергетические реакторы в Индии принадлежат ядерно-энергетической корпорации, которая является государственной компанией. Таким образом, атомная энергетика в Индии полностью государственная.
Если размеры компенсаций будут очень большими, то мы должны быть способными привлечь необходимые для их выплат фонды. В чём-то это можно сравнить со страхованием.
В мире есть четыре международных инструмента, используемых для подобных случаев. Изучив плюсы и минусы всех договоров, мы пришли к выводу, что для Индии наилучшим выбором стало бы присоединение к конвенции о дополнительной компенсации за ядерный ущерб (Convention on Supplementary Compensation). Она позволяет при выходе за определённый порог привлекать международное финансирование для выплаты компенсаций.
Но теперь нам требуется создать национальное законодательство, совместимое с условиями конвенции. Поэтому стартовали работы над соответствующим законопроектом.
Кроме того, с расширением ядерной программы Индии и привлечением к её развитию различных бизнес-партнёров, важно, чтобы наша страна имела бы современное законодательство в области компенсаций за ядерный ущерб.
ИСТОЧНИК: Перевод AtomInfo.Ru
ДАТА: 30.11.2009